Заполночь

[luxuscana]

Название: Заполночь
Автор: Shelma-tyan
Бета:не бечено
Пейринг Лексас/Кана
Жанр: Гет, Романтика
Рейтинг: R
Состояние:закончен
Дисклеймер: отказываюсь
Саммари: У всех есть сердечные тайны, но Лексас всегда считал себя лишь наблюдателем.


Именно в полночь пьяное веселье перестает быть томным. Негласная черта, когда из главного зала выставляют малолеток. Головы хмелеют, глаза горят, а движения становятся плавными, гладкими, вызывающими. Тянет касаться, признаваться не словами, а телом в самых сокровенных желаниях. Стоя на втором этаже, тяжело навалившись на перила, Дрейяр лениво осматривает пьяную компанию внизу. Они не видят его, а он их видит, видит очень хорошо.
Видит как Азак под столом давно уже ласкает ладонь Виски, чувственно проходясь между пальцами. Они давно уже вместе во всех смыслах, но днем предпочитают изображать робких влюбленных. Пф! А Драгнил, которому не так-то и давно позволяют оставаться тут после полуночи, нежно улыбается прильнувшей к его боку Лиссане. Нежно… Лексус делает из кружки еще один глоток и безжалостно, без стеснения и деликатности наблюдает, как Нацу украдкой смотрит на Эльзу. Не нежно. Жарко.
Титания же все еще изображает живой памятник самой себе – прямая спина, уверенный хоть и подернутый алкогольным дурманном взгляд. Некоронованная королева Фей усиленно делает вид, что довольна всем, но все знают, что доспехи ей не помогли защитить сердце. У них может и могло бы что выйти с Нацу, но что бы Эльза и признала что ей кто-то нужен? Нет, она предпочитает изображать мужественную вдовушку, страдающую по своему ублюдку Джерару.
Грей безразлично слушает интимный шепот на ухо от Джубии. Все знают, что она его таки допекла и они спят вместе. Фулбастер не любит ее, но девушку это не заботит и ледяной мальчик не отказывает себе в удовольствиях. Как неблагородно… Лексас прикуривает сигарету. Сигары ему опротивели, но никотин уже проточил брешь где-то в груди и затянутся сладкой отравой тянет снова и снова. Его это не беспокоит, ведь вредная привычка ему пока совершенно не мешает наслаждаться жизнью.
Публика внизу со своими мелкими сердечными тайнами кажется глупцами. Лексас ни одной девке не позволял оставить о себе воспоминания выше пояса. Уж кем-кем, а влюбленной размазней ему не бывать. На него не мало девчонок вешалось и не мало грели ему постель. Лексас любил секс, умел им наслаждаться. А всякие глупости вроде «сердечных проблем» его не касались никогда.
Гажил снова, как и сотню раз до этого, задирает Грея. Лексас с любопытством посматривает на это. Железному дракону не нравится как Фулбастер обращается с Джувией, но что это – старые чувства к товарищу по гильдии или что-то другое – Дрейяр не может определить. Кажется Гажил не прочь зажечь с Леви, но та еще девчонка и до того как ей позволят остаться в гильдии после полуночи Гажилу придется развлекаться одному. Неписанные законы гильдии Фейри Тэйл.
Взгляд выхватывает Хартфилию, которая сидит уткнувшись в здоровенную кружку. Но присмотревшись, Лексас видит как она вертит на столе золотой ключ, гладит его, словно любимую но недоступную игрушку, с обреченной нежностью.
Еще одна маленькая драма, которой Лексас не смущаясь наслаждается. Люди… Такие очевидные, такие простые, такие…
Мысли застывают на месте и Лексас чувствует себя так будто его застали на месте преступления.
Альберона развалилась на столе пьяная в дым и смотрит на него, словно может видеть. Но Лексас знает, что он стоит в тени и из освещенного зала увидеть его нельзя.
Кана прикуривает,и синхронно с ним затягивается и выпускает дым.
Сучка.
Лексас усмехается. Ну точно же – огонек сигареты…
Он продолжает курить, рассматривая Альберону. Обтягивающие бриджи, голый живот, откровенный на грани вульгарности топ. Кана всегда вызывающая как портовая шлюха, всегда прокуренная и пьяная в дым, как завзятый алкаш.
У Лексаса встает от одних мыслей об этом. Почему? Да чтоб он знал.
Но если «хорошим» девочкам нужно как следует помять тело, что бы возбудится и трахнуть, на Альберону достаточно недолго поглазеть и он уже готов. Более чем готов – он хочет.
Тварь.
Это его слабость, он это понимает. И эта сучка тоже все хорошо понимает, своим блядским телом поддразнивая его. Качает коленями, касается губ затягиваясь. Бедовая баба.
Кана бросает окурок на пол.
- Кана! – пьяно и громко возмущается Эльза – Для окурков есть пепельница!
- Эльза…- Кана пьяна настолько, что даже инстинкт самосохранения не просыпается. Она поглаживает голый живот настолько чувственно, что у Лексаса темнеет в глазах – Завались ты со своими нотациями…
Титания вскакивает на ноги. Все ее доспехи громыхают железом, а полуголая Альберона похожая на олицетворение первородного греха поворачивает голову на бок и закрывает глаза.
- Эй! Ладно тебе…- пытается утихомирить Эльзу Драгнил, но можно подумать она когда-то его слушала.
- Повтори, что ты сказала! – требует Титания.
Кана молчит, толи одумавшись, толи задремав.
- Эльза, харош – хмурится Нацу.
- Не вмешивайся! – повелительно бросает Титания, и Нацу глядит на нее зло, гораздо злее чем можно было ожидать.
- А то что? И меня научишь манерам? – рычит он.
Лексас допивает выпивку. Эльза с Драгнилом в последнее время на ножах. Она не хочет понять, что Нацу уже мужик, а не мальчик, которым можно командовать. А Нацу бесится, что Титания все еще шпыняет его как ребенка, когда он давно мечтает, всем это известно, о том что бы быть с ней.
Ситуацию разрежает неожиданно очнувшаяся Кана.
Она резво для количества выпитого соскальзывает со стола, бредет за стойку и возвращается с совком и метелкой. Поворачивается спиной к усмехающемуся Лексасу, чуть наклоняется вперед и принимается подметать окурки.
Лексас оглядывает ее зад туго обтянутый бриджами и даже мысленно слов не находит. Кана...
Компания рассасывается по одному и по двое. Когда Альберона уходит, Лексас идет за ней.
Он прижимает ее к стене на лестничной клетке подъезда, грубо толкается бедрами, словно готов отыметь прямо тут. А Альберона кусает ему губы до крови, царапается и вырывается.
Это их ритуал, их игра, их прелюдия. Кана всегда так. И перед тем как она сдается, томно выгнув спину, они всегда балансируют на грани. Лексас знает, что однажды она не сдастся и тогда он возможно возьмет ее силой. Или уйдет, чтобы больше никогда не прийти больше. Он не знает чем это кончится однажды…
- Открывай! – хрипло шепчет он, когда они добираются до двери ее квартиры. Руки беспрестанно сжимают, лапают, стискивают. В их сексе не бывает нежности. Кана звенит ключами, но пальцы от возбуждения не слушаются и она долго не может попасть в замочную скважину.
- Да отцепись ты, кобель – недовольно толкает его плечом, но эта попытка обречена на провал- что бы Альберона и сдвинула Дрейяра?
Когда дверь, наконец, поддается, они идут прямиком в спальню. Они не принимают душ и не выпивают по бокальчику вина, не зажигают свечей и не говорят друг другу нежности. Они трахаются до рассветных часов, когда из открытого окна заползает студеный воздух и приходится все-таки накинуть одеяло. Лексас любит когда Кана сверху, любит видеть ее лицо бесстыдное, жадное, чувственное, любит смотреть, как она гибко движется, как покачиваются ее груди, как любовница заходится судорожными вздохами. Он любит и когда она снизу, обхватывает его ногами, вздрагивает от первого жесткого толчка, как закрывает глаза в истоме отдаваясь на его милость, позволяя все что ему заблагорассудится. Любит, как она стонет, кончая, всегда громко и никогда с его именем на губах.
Он ловит странный извращенный кайф и от того как она отталкивает его перед самым оргазмом шипя:
- Не кончай в меня!
Они не предохраняются, Лексас даже не хочет думать почему. Наверное, это слишком рассудительно и ответственно для таких распиздяев как они оба.
После он всегда ненадолго отключается. Его любовниц это страшно оскорбляет, но Альбероне плевать. Кончив он бесчувственным бревном падает лицом то в подушку, то в ее пышную грудь и засыпает. А когда через десять минут просыпается, Кана, завернувшись в простынку, курит сидя на подоконнике. Смотрит вниз на оживающий город, смотри так, словно не имеет к нему никакого отношения, будто вся ее жизнь протекает ночью.
Она мимолетно оглядывает его голого в своей постели и отворачивается. Лексас знает чего она хочет – чтоб он собрал свои монатки и свалил по-тихому до тех пор, пока ей снова не захочется трахнуться с ним. Да, именно с ним, а не просто трахнуться. Сказка, что Альберона спит с ним одним давно не греет его самолюбие.
Лексус тянется к штанам, достает сигареты и тоже закуривает.
В простыне Кана, как дико это не звучит, выглядит невинной. Спутанные волосы, прикрытое от подмышек и до самых ступней тело. Она красивая. Не такая, как сладкие девчонки с обложек Магического Вестника, не такая как воинственная непогрешимая Титания. Кана другая, томная, жаркая чувственная, раскованная. И красивая.
- Долго будешь строить из себя вселенскую блядь? – походя интересуется Дрейяр пожевывая фильтр.
- В чем дело? – холодно откликается Кана – Что-то не нравится – я никого не держу.
- Здоровья не хватает залить свои дочерние комплексы, так решила по рукам пойти?
- Лексас, душка, тебе-то не наплевать? Кончил – свободен.
- Дура ты, Кана. Дура и шлюха.
Кана вскакивает с подоконника и хватает сумку с картами.
- Пошел отсюда!
- И не подумаю.
От такого ответа Кана на секунду теряет дар речи.
- Что? Вали!
- Нет. – коротко и веско говорит Дрейяр. – Я остаюсь. Мы теперь вместе.
- Размечтался! Совсем сдурел?
Лексас задумчиво докуривает до фильтра и точным щелчком отправляет окурок в окно. Через несколько секунд раздается мат и случайный прохожий поносит «ублюдочных курильщиков».
Кана усмехается.
- Для окурков есть пепельницы – цитирует она праведницу-Титанию.
- Срал я на пепельницы – парирует Дрейяр. – Иди сюда.
И Кана, на секунду замешкавшись, подходит к постели.
- Лексас, - говорит она напряженно – ты знаешь меня...Второй раз я не смогу, мне и одного хватило. Если вместе, то вместе. А если просто потрындеть решил – то уйди сейчас. Я серьезно.
Лексас протягивает руку и мягко стаскивает с Альбероны простыню. Смотрит на ее тело с постыдными отметинами от их жаркого ночного марафона.
- Пожрать приготовь что-нибудь – говорит Дрейяр и смачно шлепает Кану по бедру.
- А носки тебе не постирать? – ершится она, но все же натягивает сорочку и идет на кухню греметь сковородкой. И уплетая пересоленный подгоревший омлет Лексас понимает что у него, как бы он этого не хотел, тоже есть сердечная тайна.